Музей Чуковского: yarowind

Про дом-музей Корнея Чуковского в Переделкино я знал давно, но посетили его совсем недавно. Внутрь можно попасть только в составе экскурсии. Мы специально не заказывали, но когда подъехали туда, оказалось, что только что началась экскурсия для школьников. К ней нас и присоединили:).
1. Это не книга, это люстра с иллюстрациями к Мухе-цокотухе.

2. Улочки Переделкино

3. Вход на территорию местной детской библиотеки

4. Рисунки на столбах пообтерлись

5. А вот это вход на территорию дома-музея, можно заходить

А вот и сам дом Чуковского. Он довольно большой, не чета дому Окуджавы.
Дом построен в середине 1930-х и является типичным для того времени. Чуковский жил тут с 1938г до…
6.

С первого взгляда – просто дерево. Если присмотреться, можно увидеть множество обуви, висящей на нем.
7.

8. Это то самое Чудо-дерево, на котором растут “сапоги и башмачки”.

Когда готовишь репортаж, всегда обнаруживаешь что-то интересное, что сам раньше не знал.
То, что Корней Чуковский – это псевдоним, я знал (на самом деле он Николай Корнейчуков). А вот то, что он был незаконнорожденным, я не знал. Его отец – Эммануил Соломонович Левенсон, в доме которого работала служанкой мать Николая.
9. Синяя гостиная

Мир всегда был большой деревней, поэтому знакомство Чуковского с различными интересными людьми началось уже в детстве. Так, он ходил в детский сад в одну группу с Володей Жаботинским -в будущей лидером правого сионизма, создателем Еврейского легиона, писателем и прочая, прочая.
10. Вся обстановка сохранена его дочерью и внучкой.

А одноклассником в гимназии был Борис Житков – тоже будущий писатель и путешественник.
11. Рисунки

12. Книг около 4,5 тысяч, многие на английском.

Несмотря на то, что казалось бы литератор был обласкан властными структурами, он не колебался вместе с генеральной линей партией.
Так, в 1966г подписал письмо на Брежнева против реабилитации Сталина, написал пересказ Библии для детей (тираж был уничтожен властями), поддерживал отношения с опальным Солженицыным.
13.

Перед смертью он написал список людей, которых не хотел бы видеть на своих похоронах.
Вообще, Юлиан Оксман (литературовед) - довольно жестко описывает атмосферу похорон писателя:
“Людей мало, но, как на похоронах Эренбурга, Паустовского, милиции — тьма. Кроме мундирных, множество «мальчиков» в штатском, с угрюмыми, презрительными физиономиями. Мальчики начали с того, что оцепили кресла в зале, не дают никому задержаться, присесть. Пришёл тяжело больной Шостакович. В вестибюле ему не позволили снять пальто. В зале запретили садиться в кресло. Дошло до скандала.
Гражданская панихида. Заикающийся С. Михалков произносит выспренные слова, которые никак не вяжутся с его равнодушной, какой-то даже наплевательской интонацией: «От Союза писателей СССР…», «От Союза писателей РСФСР…», «От издательства „Детская литература“…», «От Министерства просвещения и Академии педагогических наук…». Всё это произносится с глупой значительностью, с какой, вероятно, швейцары прошлого века во время разъезда гостей вызывали карету графа такого-то и князя такого-то. Да кого же мы хороним, наконец? Чиновного бонзу или жизнерадостного и насмешливого умницу Корнея? Отбарабанила свой «урок» А. Барто. Кассиль исполнил сложный словесный пируэт для того, чтобы слушатели поняли, насколько он лично был близок покойному. И только Л. Пантелеев, прервав блокаду официозности, неумело и горестно сказал несколько слов о гражданском лике Чуковского.”
14.